В течение всего XX-го века боснийские мусульманские мыслители предлагали креативные богословские интерпретации, которые соответствовали европейской жизни.
Когда президент Франции Эммануэль Макрон летом прошлого года заявил, что создаст новые «механизмы и правила» для исламских институтов Франции, он был не одинок. Другие политики и мыслители также активно участвовали в поиске религиозных проявлений, не противоречащих в их представлении европейским ценностям.
Но мало кто замечает, что толерантный ислам в Европе существует уже на протяжении столетий. Речь идет о юго-восточной части европейского континента, где боснийские мусульмане (босняки), албанцы, турки и представители других этнических групп в полной мере считают себя как мусульманами, так и европейцами. В 2013 году исследовательский центр «Пью» провел опрос, который показал, что эти люди являются одними из самых либеральных мусульман в мире. Например, лишь крохотная часть опрошенных босняков считает, что прелюбодеек надо забивать камнями, а вероотступников казнить. В Пакистане и Египте подавляющее большинство мусульман выступают за такие наказания.
Пример моих соотечественников босняков особенно показателен. Они демонстрируют, что отношение к исламу с годами может меняться, и что его последователи при помощи прогрессивных богословов и интеллектуалов могут поддержать современность, не отказываясь при этом от своих религиозных убеждений. На всем протяжении 20 века боснийские мусульманские мыслители создавали творческие интерпретации в богословии, которые согласовывались с европейской жизнью. Однако их вклад сегодня мало известен в Западной Европе. Поскольку популистская антимусульманская пропаганда порождает настоящую паранойю в ряде европейских стран, необходимо срочно восстановить обделенные вниманием свидетельства совместимости ислама и современной Европы.
Большинство босняков постепенно приняли ислам в 15 веке, когда эту религию принесли с собой на Балканы турки. Они правили там до 1878 года, после чего уступили Боснию своему давнему противнику Австро-Венгрии. Многие босняки в тот момент испытали неудобства при своих новых правителях, потому что классические источники мусульманской юриспруденции запрещали жить на территории, где правили немусульмане. С 1878 по 1918 годы примерно 150 тысяч босняков эмигрировали в Турцию.
Но известные мусульманские интеллектуалы выступили с доводами, которые помогли сдержать волну эмиграции из Боснии. Среди них был великий муфтий М.Т. Азабагич (M. T. Azabagić), заявивший в 1880-х годах, что мусульманин вполне может жить счастливо в толерантном немусульманском государстве, «где его не оскорбляют и не притесняют за веру». В ответ босняки признали власть Австро-Венгрии и стали организовывать свою религиозную жизнь в светском государстве.
В 1882 году была создана официальная исламская община Боснии и Герцеговины. Структура этой организации развивалась, приспосабливаясь к меняющимся историческим обстоятельствам, и постепенно она стала тем органом, который действовал с определенной степенью самостоятельности от государства в решении исламских дел, таких как духовное образование и воспитание. Постепенно у нее появился избираемый руководитель, а также собственные религиозные и законодательные органы. Община сама себя финансировала, причем большая часть доходов поступала от членских взносов и от благотворителей. Община занималась ремонтом мечетей, назначением и подготовкой имамов, составлением фетв и руководством богословскими исследованиями в различных учебных заведениях. (Даже сегодня эта организация существует и очень неплохо работает.)
Еще одна актуальная проблема заключалась в призыве молодых босняков в немусульманскую армию. Могли ли мусульмане служить в армии, которой командуют христиане? Напряженность в этом вопросе удалось снять, когда муфтий Сараева Мустафа Хилми Хаджиомерович (Mustafa Hilmi Hadžiomerović) в 1881 году издал фетву с призывом к боснякам подчиняться призыву. Затем он издал еще одну фетву, объявив, что назначение судей немусульманским правителем действительно. Благодаря этому боснийское религиозное руководство согласилось на модернизацию судов шариата и на их постепенное включение в юрисдикцию империи Габсбургов. Что примечательно, это было сделано путем взаимных уступок. Габсбурги проявили достаточную гибкость и разрешили нормы шариата в области гражданского права под своим руководством. (Суды шариата отменили в 1946 году, когда возникла социалистическая Югославия.)
Босняки также дискутировали по проблемам мусульманских женщин, скажем, по вопросу ношения никаба. Самые известные дебаты на эту тему проходили в 1928 году. Они начались с того, что великий муфтий общины босняков и важный религиозный реформатор Мехмед Джемалудин Чаушевич (Mehmed Džemaludin Čaušević) заявил, что закрывающий лицо головной убор — это результат исторической традиции, а не религии как таковой, и поэтому нормы ношения никаба можно менять, не нарушая при этом законы ислама. Религиозные консерваторы, считавшие, что закрывать лицо для женщины является религиозным долгом, отреагировали на это очень резко. Но в результате длительных споров и обсуждений Чаушевич постепенно заручился поддержкой известных представителей интеллигенции, часть которых вскоре стала лидерами сформировавшегося прогрессивного движения.
После Второй мировой войны, когда к власти в Югославии пришли коммунисты, они авторитарными методами провели «эмансипацию» мусульманок. Закрывающий лицо головной убор объявили признаком отсталости, мешающим женщинам принимать участие в социалистическом строительстве новой страны. Финансируемый государством Женский антифашистский фронт с 1947 по 1950 годы проводил в Югославии кампании, нацеленные на то, чтобы открыть лица мусульманских женщин. На публичных церемониях женщины выходили на сцену и в массовом порядке снимали черное облачение зар, напоминающее никаб.
Данная государственная кампания в итоге привела к тому, что в 1950 году был принят закон о запрете на закрывающие лицо накидки и головные уборы. Этот закон представили обществу в качестве ответа государства на многочисленные просьбы мусульманок. Некоторые женщины действительно приветствовали данный запрет, но многие в результате оказались в еще большей изоляции. Они не хотели выходить из дома, потому что не могли идти по улице с непокрытой головой. Есть документы и записи, свидетельствующие о том, с какими трудностями столкнулись мусульманки.
Высший официальный мусульманский орган Боснии, обеспокоенный положением женщин в обществе, в то время поддержал идею отказа от зара. В 1947 году он сделал несколько заявлений, утверждая, что религиозные законы не требуют от женщины закрывать лицо и руки до ладоней. Муфтий Ибрагим Феджич (Ibrahim Fejić), который в то время возглавлял исламскую общину Боснии и Герцеговины, заявил, что ислам требует от женщины скромности в одежде, но не настаивает на том, чтобы она закрывала лицо и отдалялась от общества. Он добавил: «В исламе грешно позволять себе то, что религия запрещает. Но в равной степени грешно запрещать себе то, что религия разрешает».
Сегодня история и практика боснийского ислама дает целый ряд важных уроков тем, кто стремится к формированию либерального ислама в Европе.
Один урок состоит в том, что узаконенная, централизованная форма ислама может оказаться очень успешной, что мы видим на примере исламской общины Боснии. Наверное, это невозможно автоматически и совершенно точно воспроизвести в других европейских странах. Боснийская организация по исламским религиозным делам отличается своей независимостью от государства и тем, что включает в себя элементы представительной демократии в законодательных и представительных органах. Но она все равно может послужить полезным примером для остальных стран Европы.
Исламская община называет «требования времени» (говоря словами главного мусульманского правоведа Боснии) одним из тех принципов, которые дают импульс ее религиозным интерпретациям. Исламская мысль может и должна постоянно давать мусульманам ответы на вопросы о том, как исповедовать ислам. В результате у институтов появляется элемент гибкости, хотя при этом они сохраняют неподвластность ислама времени. Сегодня эта же самая исламская община утверждает свою способность служить в качестве конструктивного партнера других мусульманских общин и органов ЕС.
Во-вторых, насильственная секуляризация, включающая запреты на ношение закрывающих лица головных уборов, может стать контрпродуктивной и дать обратный желаемому результат. По свидетельствам мусульманок из Югославии, такого рода ограничения могут иметь крайне негативные последствия, включая оскорбления в адрес женщин с закрытыми лицами и нападки на них. И напротив, если мусульмане будут сами задавать вопросы о религиозной подоплеке такой одежды, закрывающей лицо, это даст прогрессивные толкования, которые будут казаться настоящими и подлинными, потому что возникают они внутри мусульманской общины. Например, настроенное на реформы руководство босняков утверждало, что ислам дает женщинам и мужчинам права и обязанности, а отказ он закрытия лица соответствует нормам ислама и предоставляет женщинам возможность реализовать свои права. Вместо того, чтобы вводить правовые запреты и навязывать манеру одеваться, западным странам лучше оказать поддержку свободе выбора мусульманок.
И наконец, исламский модернизм, родившийся в 19 веке в попытке по-новому истолковать ислам в либеральном духе, более эффективен, чем кажется некоторыми комментаторам из числа пессимистов. В сегодняшней Боснии ислам внутренне разнообразен. Многие мусульмане видят в нем часть своего культурного наследия, другие же подчеркивают важность повседневных религиозных ритуалов.
Наша модернистская исламская традиция не защищена от глобальных тенденций, в том числе, от течений салафизма. Однако интеллектуальное наследие Боснии представляет множество доказательств того, что Европа и ислам вполне согласуются друг с другом. На самом деле, они тесно переплетены и взаимосвязаны на протяжении столетий.
Риада Акиол
