События в Казахстане, ставшие новогодней темой в большинстве мировых СМИ, затмившей даже вакцинацию от коронавируса, поставили перед политическими аналитиками много вопросов и подсказали им же некоторое количество ответов. События в Казахстане могли пойти по самым разным сценариям, в том числе и катастрофическим. Например, в республике могли начаться столкновения на межнациональной почве. Но произошло что-то совсем другое.
В ситуации непонятной, но, возможно, серьезной угрозы – а погромы в Алматы выглядели именно так, и казахские элиты, и казахское общество, и, само собой разумеется, русская часть населения республики – проявили максимальную сознательность.
Возникает законный вопрос: что помогло казахстанскому обществу (не забудем, что русские и казахи вместе составляют почти 90% населения республики) верно оценить ситуацию и сплотиться вокруг непопулярной власти? Выдвину неожиданную и немодную в современных условиях версию: у казахов как у нации сработал инстинкт самосохранения.
Сегодня мейнстримом стало представление о нациях как о «вымышленных сообществах», существующих, по сути, как некая субъективная реальность. В том числе таких взглядов придерживаются и видные российские этнографы, несмотря на то что в советской науке данную точку зрения вообще всерьез не рассматривали.
Появилась эта «теория» под названием «конструктивизм» достаточно недавно – в 1983 году, когда социолог Бенедикт Андерсон издал своего рода манифест этого направления – книгу Imagined Communities. Эти «Вымышленные сообщества» на большом количестве страниц очень неубедительно «доказывают» что «нации» – в русскоязычной терминологии адекватнее использовать термин «этнические группы» – всего лишь продукт людского воображения. Единомышленник Андерсона Эрнест Геллнер вообще счел нации чем-то фальшивым и не имеющим отношения к реальности.
Как идейная основа для политики мультикультурализма в современном Европейском союзе такой подход, безусловно, оптимален, но при рассмотрении конкретных примеров из истории того или иного этноса выглядит не слишком убедительно, по крайней мере, в большинстве случаев.
Раз мы уже начали рассматривать казахов как нацию – пусть они и послужат конкретным примером исторического этногенеза.
Идея, что «Казахстан придуман Лениным и никогда не имел своей государственности», соответствует истине примерно настолько же, насколько и предположение, что нации – «вымышленные сообщества». С распадом Золотой Орды, во времена которой любая государственность на основном евразийском пространстве была именно в ее составе, – и Московское царство, и Казахское ханство получили фактическую независимость. Данное событие произошло примерно в середине XV века. Затем почти 300 лет эти два государства существовали вполне мирно – а временами и союзно, отчего пострадал сибирский хан Кучум.
Даже при Алексее Михайловиче Тишайшем граница между Россией и Казахстаном проходила примерно как сейчас – на западе по реке Урал (тогда Яик), а далее – почти по современным разделительным полосам, практически соответствующим природным зонам леса и степи. Правда, в XVIII веке у Казахского ханства возникло сразу несколько проблем с внешними врагами – джунгарами (предками нынешних калмыков, которые жили и там, где сейчас, и в нынешнем Синцзяне), туркменами, Хивинским и Кокандским ханствами и Бухарским эмиратом. Кроме того, усилились внутренние усобицы, следствием которых стало разделение на те самые три жуза, которые казахи сохранили и по сей день.
Жузы по очереди перешли под скипетр «Белого Царя», которого в Петербурге в тот момент, кстати, не было, поскольку Петр I уже умер, а Павел I еще не воцарился. Поэтому с евразийской точки зрения процесс присоединения казахских ханств к Российской империи был всего лишь воссоединением по опыту не столь уж далеких предков.
Проблемы начались только с усилением переселенческой политики, в первую очередь при Столыпине. Кстати, недовольны этим переселением были не только казахи, но и казаки, которые издавна владели лучшими землями. Ужесточились противоречия во время Первой мировой, еще сильнее – в Гражданскую войну. Печальной «вишенкой на торте» стал страшный голод 1931–1933 годов. Российский историк Андрей Сорокин приводит такие данные: «Данные переписи 1937 года обнаруживают территории, на которых зафиксировано падение численности населения. Это пять областей Украины, девять – Российской Федерации и все семь районов Казахстана. Причем наибольшая убыль населения, согласно этим данным, пришлась на Киевскую (–12,1%) и Харьковскую (–11,7%) области Украины, российские Курскую область (–14,3%), Республику немцев Поволжья (–14,4%), Саратовский край (–23%), Казахстан (–15,9%). Если говорить о темпах сокращения сельского населения в районах, пораженных голодом, то они составили в Казахстане 30%, в Поволжье – 23%, на Украине – 20,5%, на Северном Кавказе – 20,4%» («Дилетант», 2015. № 1. С. 58).
Великая Отечественная также привела к большим людским потерям: из 1 200 000 мобилизованных (это огромная цифра – больше 20% от всего населения) погибли 400 000. Казахстан был вынужден принять сначала сотни тысяч эвакуированных, а затем и новый поток ссыльных – теперь приезжали целыми народами.
Но при всех этих трудностях казахи – как нация – сохранили и свой язык, и свою культуру. Многие получили хорошее образование, причем в Москве, Ленинграде, Казани, Ташкенте. Кстати, декларацию о государственном суверенитете Казахстан принял позже (25.10.1990), чем таковая была принята Верховным Советом РСФСР (12.06.1990).
При этом нужно отметить, что в Казахстане сохранился русский язык – им владеет 85% всего населения, а среди городского – больше 90%. Эти цифры на самом деле выше, чем в советское время, поскольку миллионы русских из республики уехали, соответственно именно казахи продолжили изучать русский язык и, кстати, чаще всего говорят на нем без акцента (хотя и с некоторым местным своеобразием). После отъезда немцев именно русские Казахстана, в число которых практически полностью влились украинцы (некогда большинство славянского населения Степи), белорусы, народы Поволжья, дети от смешанных браков, остатки немцев и поляков, и составляют основное национальное меньшинство в Казахстане.
Сегодня в республике проживает почти 3,5 млн русских по самоощущению граждан, которые плотно интегрированы в экономическую и культурную жизнь республики. И низкий показатель владения казахским языком – в 2009 году всего 7% – им, похоже, не очень мешает. В Эстонии, к примеру, такой же процент русского населения эстонским языком не владеет. В 2019 году из Казахстана в РФ переехали 45 тыс. человек – часть из них казахи, а часть студенты. То есть эмиграция составила всего 1% от русского населения.
Интересно отследить динамику численности русских в Казахстане по различным временным периодам. В 1989–1999 годах – резкое падение численности (6,2–4,4 млн), затем уже не такое резкое (1999–2009 годы – с 4,4 до 3,8 млн). А теперь сокращение численности вполне сравнимо с цифрами по РФ – убыль примерно 1,8% в год. Если убрать эмиграцию – примерно 40 тыс. в год, то что-то похожее на нулевой прирост (2021 год – 3,5 млн). В общем демографическая картина точно такая же, как и в России, даже лучше: в 2009-м население граничащей с Казахстаном Курганской области составляло 952 тыс. человек, а в 2021-м заметно меньше – 818 тыс. (это не 8, а 14% сокращения).
Таким образом, налицо явное «устаканивание» межнационального взаимодействия в республике, хотя идеал, само собой, не достигнут. Но в целом вряд ли кто-то оспорит, что в большинстве своем казахстанские казахи и казахстанские же русские живут рядом друг с другом без каких-либо принципиальных конфликтов. Ходят в гости, работают вместе, вступают в смешанные браки.
В какой-то степени все вышеизложенное входит в противоречие с высказанной ведущим российским ученым-этнографом тезисом, что «нация не представляет собой научную категорию, и она должна быть устранена из языка науки и политики». Значит, необходимо такое определение дать и ввести в научный оборот. Иначе перспектива евразийского союза наций, без которого крайне затруднен, а то и невозможен и евразийский союз государств, будет осложнена.
Об авторе: Марат Кабдушевич Бисенгалиев – историк, публицист, член Платоновского философского общества.
