Главными причинами произошедших в январе беспорядков и террористических атак были не столько социальные проблемы и политические требования, сколько попытка членов экстремистских ячеек по заказу определенных сил совершить госпереворот, отметил в интервью политолог Данияр Ашимбаев.
— Данияр Рахманович, насколько, по-вашему, высока вероятность участия в январских событиях членов спящих ячеек и приверженцев радикальной идеологии?
— Основным мобилизационным ресурсом для протестных акций и боевых действий, которые произошли в январе этого года в Казахстане, являются, прежде всего, религиозные экстремистские организации, поскольку ни внесистемная оппозиция, ни самоорганизовывающиеся протестные группы не имеют достаточно популярных лидеров и четкой организационной сети даже с учетом остроты социально-экономических проблем.
Как мы видели в ходе последних событий, организованные молодежные группировки с большой степенью вероятности созданы именно на базе салафитских и других ячеек, которые тесно связаны с организованной преступностью и имеют максимально возможный потенциал для проведения одномоментных акций практически во всех регионах страны.
Отдельные такого рода генеральные репетиции уже происходили, январские события четко это показали. Например, события в городе Сатпаеве в 2019 году, митинги в Алматы летом того же года, события в Кордае и так далее.
Понятно, к этим событиям примкнули еще бандиты из близлежащих районов. Но основной движущей силой были как раз таки члены экстремистских ячеек. Они тесно связаны и со своими зарубежными коллегами, у них, как известно, имеются связи и с правящей элитой, среди бизнеса, среди политических кругов.
В частности, тот же наркобизнес позволяет им добывать финансы на свою деятельность. А криминалу всегда нужно иметь под рукой большое количество молодежи, физически подготовленной и легко управляемой. За последние десятилетия именно по такому принципу были организованы, мобилизованы и собраны организации, которые вели боевые действия в Афганистане, Ираке, Сирии и так далее.
Поэтому понятно, что следствие пока не дает конкретику, но по тем фактам, что мы имеем, можно предполагать, что основой протеста стали не столько социальные вопросы или политические требования, сколько попытка экстремистских организаций религиозного толка по заказу определенных сил провести государственный переворот.
Прошедший период показал, что внутри нашей страны выявляется большое количество более или менее организованного подполья, и все те теракты, которые имели место быть за последние 15 лет, были достаточно спонтанные и заранее не организованные. Так было раньше.
Но то, что за последние годы возникло большое количество ячеек, охватывающих практически все регионы страны, базирующихся на территории как сельской, так и городской местности, на системообразующих предприятиях и что эти ячейки смогли подготовиться, вооружиться и выйти на беспорядки, говорит о том, что органы национальной безопасности свою работу по упреждению не выполнили.
— Какая прослойка казахстанской молодежи входит в экстремистские религиозные группировки?
— Охват происходит практически по всем направлениям. Помимо маргинальной, безработной и не учащейся молодежи, занятой случайными заработками, агитаторы и вербовщики активно вовлекают в свои ряды тех молодых людей, которые трудятся на таких предприятиях, где имеют стабильную работу и стабильный доход. То есть, если первые являются своего рода пушечным мясом, то вторые могут быть источником сбора средств для финансирования деятельности этих ячеек.
— Возможно ли, на ваш взгляд, до минимума сократить количество приверженцев радикальной идеологии в Казахстане?
— Это огромная работа и не только идеологическая или правоохранительная. Как мы понимаем, одной из причин того, что люди идут в такого рода организации, является отсутствие элементарного здравомыслия, которое не воспитывается нашей системой образования, неверие в правосудие, отсутствие института социальных лифтов, социальное расслоение общества, о чем не раз говорил президент.
Также глава государства подчеркнул, что для повышения качества жизни, доверия к судебной системе нужно заниматься не просто имиджевыми вопросами, а нещадной борьбой с коррупцией и с неэффективностью. Это подразумевает создание рабочих мест, улучшение образовательного процесса, вменяемую национальную и конфессиональную политику и многое другое. Без этого невозможно полностью очистить общество от приверженцев радикальной идеологии.
— Как вы думаете, может ли в нашей стране повториться такой теракт?
— Возможно. По некоторым данным, в беспорядках участвовало до 50 тыс. человек. Из них на сегодня в Алматы и других регионах страны задержано всего лишь несколько тысяч человек. Значительная часть находится в стране, и на данный момент проводится большая работа по их выявлению.
Но надо понимать, что их резервы для новых вылазок еще достаточно значительны. Тем более если учесть, что в Алматы, по официальным данным, было захвачено свыше тысячи единиц огнестрельного оружия, которое до сих пор не изъято.
— То есть в январских событиях преступные группировки деструктивных течений составляли основную боевую силу?
— Демонстративное мародерство привлекло внимание различных маргинальных групп, которые приняли участие в погромах и грабежах, но основной боевой силой, на мой взгляд, да, были религиозные преступные группировки.
Повторюсь. До недавнего времени была уверенность, что КНБ вместе с другими правоохранительными органами достаточно оперативно и эффективно борется с организованным подпольем. Теракты, которые имели место в Казахстане последние 15 лет, были либо единичные, либо спонтанные, то есть без глубокой подготовки. Например, в Актюбинской, Жамбылской областях и так далее.
Но теперь становится понятно, что работа в этом направлении велась не так эффективно, раз возникли структуры, имеющие мощный мобилизационный потенциал по всей стране, которые смогли вывести людей не просто на протестные акции, но и откровенно на боевые действия.
Как я уже отметил, количество активных участников беспорядков говорит о том, что спецслужбы элементарно проморгали создание таких группировок.
— Получается, на нашу религиозную, скажем так, молодежь больше влияют экстремистские деструктивные силы, нежели официальный орган — Духовное управление мусульман Казахстана, муфтият, в конце концов — ханафитский мазхаб, которого придерживается Казахстан, и учения которого, как и в целом ислама, запрещают идти против народа и против правительства…
– Ханафитский мазхаб сам по себе не есть показатель миролюбия. Талибы тоже придерживаются ханафитского мазхаба, если на то пошло, но назвать «Талибан» тихой миролюбивой организацией очень сложно.
Безработная неустроенная маргинальная молодежь в условиях правового нигилизма, идеологического вакуума и социального расслоения легко подвержена экстремистской идеологии. И прежде всего, здесь сказывается отсутствие не просто идеологической политики, сколько отсутствие элементарных жизненных перспектив, что приводит к вовлечению их в радикальные группировки. И это касается не только салафизма, под воздействие деструктивных сил попадают и те, кто относится к обычным верующим.
Надо иметь в виду, что у нас глубина проникновения ислама достаточно низкая. Многие из всего ислама взяли только внешние атрибуты — бородки и хиджаб. То есть заимствована внешняя форма, но никак не внутренняя.
Опять же здесь нужно отметить то обстоятельство, что и население у нас само по себе глубоко нерелигиозное, в основном в религии активно используется обрядовая ее часть – свадьбы, поминки и так далее. Сказать, что казахстанские мусульмане — глубоко верующие, сложно.
И да, заметьте, тематика ханафитского мазхаба продвигалась не столько ДУМК, от которого мы за 30 лет так и не услышали каких-либо четких позиций, не увидели его серьезного влияния на верующих мусульман, сколько Агентством по делам религий, созданным Первым Президентом в 2011 году, который отчаялся добиться от ДУМК четкой конкретизации и формулировок в отношении того, какой ислам считать правильным для казахов.
— Все ли деструктивные религиозные течения опасны и представляют реальную угрозу нашему обществу, нашей стране?
— Здесь вопрос в том, для чего они нужны. Если речь идет о каких-то духовных исканиях, то это одно. Но мы понимаем, что у нас как бы в нестабильном регионе активная деятельность деструктивных экстремистских группировок направлена на изменение, прежде всего, светского характера государственности и на решение задач, которые не соответствуют интересам самого Казахстана. Это вопрос и внешней политики, и вооруженной борьбы, и мобилизации боевиков на участие в боевых действиях за пределами Казахстана, и подготовка терактов внутри РК в сфере, скажем так, изменения основ государственности.
Проблема в том, что в условиях, когда государство не проводит социально ориентированную политику, обращенную на интересы населения, население начинает искать справедливость в других местах и, прежде всего, в радикальной идеологии.
Как я уже сказал, у нас система политической оппозиции как таковая не сложилась, и система правосудия — главнейшее звено правового государства — работает плохо, плюс коррупционные скандалы и социальное расслоение способствуют тому, что популярность экстремистских лозунгов растет. И сегодня мы ведем борьбу с последствиями, а системной работы с причинами у нас нет.
— Есть ли в Казахстане лагеря для подготовки экстремистских деструктивных группировок?
— Вопрос по лагерям спорный, это к силовикам, но то, что у нас в стране задействованы все каналы обработки мозгов — очевидно.
Источник: Zakon.kz
