Пропагандист казахского языка, член АНК, специалист-казаховед, этническая азербайджанка Асылы Осман сообщила, что в Казахстане сегодня проживают около 150 тыс. ее этнических соотечественников. Большей частью – в Туркестанской области и в основном – потомки депортированных в 1944 году азербайджанских семей.
– Они прекрасно владеют государственным языком, потому мне за свой народ краснеть не приходится, – говорит Асылы Осман. – Абай говорил, что если знаешь язык другого народа, то узнаешь его душу, а я себя смею относить именно к таким людям.
Выросла я в селе Жана Талап Тюлькубасского района Южно-Казахстанской области. Когда такие семьи, как наша, переселили сюда из Грузии, мне было три года. Отец рассказывал, что в три часа ночи пригнали американский «Студебеккер» и всем жителям нашего села велели погрузиться в кузов. Привезли в Боржоми, затолкали в вагоны для перевозки скота и отправили в Казахстан по железной дороге, которую строили сами депортируемые азербайджанцы. Как только пересекли границу, на каждой станции, начиная с Шевченко (сейчас – Актау), отцепляли по вагону. Нас и других людей оставили в Тюлькубасе, а дальше по 5–6 семей расселили по аулам.
Шла война, казахам, недавно пережившим голодомор и репрессии, было трудно и самим, но все равно они делились с нами чем могли. Особенно это коснулось нашей семьи. Мамы не стало через год после депортации в Казахстан – пошла за пайком, начался буран, проблуждала несколько часов в степи, пока дошла домой, схватила смертельную простуду.
Отец, оставшись с шестью детьми, мал мала меньше, больше не женился, хотя было ему тогда всего 37 лет. Я позже спрашивала его, почему он не попытался еще раз устроить свою жизнь? Сказал, что если кто-то и пошел бы замуж за многодетного вдовца, то мы, его дети, пошли бы по миру. Трудно нам было – не то слово, но соседи не оставляли нас одних. Особенно Айтбике-женешем и Серикбай-кокем, ее муж. Они стали нам как близкие родственники.
Мы все оканчивали казахскую школу, другой в нашем ауле не было. Но как только переступали порог дома, общались между собой на родном языке. Папа говорил, что если к нам зайдут соотечественники-азербайджанцы, то они могут подумать, что он нас воспитывает в неуважении к родной культуре и языку. «И тогда мне будет впору провалиться сквозь землю», – подчеркивал он свою ответственность.
Казахская нравственность, по словам Асылы-апай, испокон веков держалась на трех словах – «ұят», «жаман» и «обал». Делясь своим жизненным и профессиональным опытом, она рассказывает:
– Это сейчас слово «ұят» извратили как могли, но тогда, призывая не идти против совести, говорили: «Ұят болады». Предостерегая от непоправимых ошибок, предупреждали: «Жаман болады». А чтобы не очерствели сердцем: «Обал болады». Отец, не зная дословно этой вековой народной мудрости казахов, получается, следовал ей неукоснительно. И теперь, спустя много-много лет, я думаю, что все мусульманские народы жили по одним правилам: в первую очередь – человечность, все остальное – прилагаемое к ней. А самый первый воспитатель и учитель – это семья. Казахи говорят: «Отбасы – тәрбие ошағы. Ұрпақ тәрбиесі – болашақ тірегі», то есть семья – основа воспитания, а оно – столп будущего. И если казахи, живущие в Казахстане, плохо владеют или совсем не говорят на родном языке, то ответственность за это, я считаю, лежит на родителях.
После окончания школы Асылы Осман, посоветовавшись с отцом, решила продолжить образование.
– Времена стояли трудные, и среди всех азербайджанских девочек – моих одноклассниц я единственная получила высшее образование, – продолжает она. – Спасибо отцу: если кто-то из его детей хотел учиться дальше, он только туже затягивал пояс. Брат окончил мехмат КазГУ, я стала филологом, младшую сестру Асю я выучила сама – она стала учителем биологии и географии. Чтобы не подвести отца, я так неистово училась, что времени на личную жизнь не оставалось совсем. Когда оканчивала институт (факультет казахской филологии ЖенПИ), чтобы поддержать меня перед защитой диплома, в Алма-Ату приехал отец. Он гордился мной, мечтал, что вот-вот встану на ноги, получу квартиру и он переберется жить ко мне. Не успел, умер в 1969 году, когда ему был всего 61 год. Перед смертью отец оставил мне аманат – позаботиться о сестрах, старшей и младшей. «Ты сильная, они нуждаются в твоей поддержке», – говорил он. Старшая сестра не смогла получить даже начального образования – надо было помогать отцу поднимать нас после смерти мамы, а младшей надо было дать направление, помочь определиться в жизни. Все эти заветы я выполнила. Обеих сестер выдала замуж, правда, младшая рано ушла из жизни. Что касается любимого дела, то я, пропагандируя казахский язык, всю жизнь радела за то, чтобы он обрел подобающий ему статус не декларативно, а по-настоящему.
Не зря говорят, что судьба языка – это судьба страны. Не будет его, не будет ни народа, ни государства, но этого, к сожалению, многие до сих пор не понимают. Какой выход из этого я вижу? А такой, чтобы без государственного языка невозможно было обойтись. Препятствий к этому не вижу никаких. Китайский язык считается одним из самых трудных в мире, но когда родители отправляют детей учиться туда, то они за год овладевают им. Это говорит не только о его востребованности, но и о высокой мотивации тех, кто изучает.
Ахмет Байтурсынулы говорил, что когда теряется язык, то теряется народ, а Кадыр Мырзалиев считал, что если нет языка, то нет и государства. И я тоже писала в свое время, что без своего языка человек пуст. Язык – живой организм и, как говорил Лев Толстой, – бессмертная, сокровенная кладовая души народа. А Сабит Муканов утверждал, что даже железо устает и ломается, и мы, люди, тоже все когда-нибудь уйдем из жизни, но наши история и культура останутся нетленными благодаря языку. Да, языков надо знать много. Русский – для межнационального общения, английский – для международного, а государственный – для того, чтобы быть гражданином страны, в которой проживаешь.
Когда меня спрашивают, какой язык и менталитет мне ближе – азербайджанский или казахский, то я отвечаю, что, хотя по паспорту я азербайджанка, в душе я казашка и самый близкий мне язык – казахский, поэтому я болею за него. В Азербайджане бываю редко, хотя и с Гейдаром, и Ильхамом Алиевыми встречалась лично, была участницей Всемирного съезда азербайджанцев. И все же моя родина там, где я прожила всю свою сознательную жизнь и состоялась как специалист, а я, напомню, знаток казахской филологии, защищавшаяся по семантике слов в романе Мухтара Ауэзова «Абай жолы».
