В области изучения терроризма и экстремизма сами термины сегодня широко оспаривается, поэтому сначала хотелось бы сформулировать рабочее определения этого термина в этой статье.
Здесь «радикализм» будет пониматься как стремление к фундаментальным социально-политическим изменениям, что само по себе не является проблематичным. Однако, мы должны помнить, что радикализация, рассматривается как процесс развития, посредством которого индивиды знакомятся с откровенно идеологическим посланием и системой убеждений радикальных групп, которая поощряет движение от умеренных убеждений к крайним взглядам. В соответствии с которой крайние убеждения-это те, которые противостоят основным ценностям и принципам общества. Этот процесс находится в контексте между воспринимаемой несправедливости и отчуждения от общества и государства. Поэтому радикализация в насильственном экстремизме или насильственная радикализация, определяется как процесс постепенного принятия экстремистских взглядов и идей, вызывающих поддерживать или участвовать в насильственных актах для разрешения социальных и политических конфликтов.
Исследования разных ученых показывают, что радикализация — это трансформация, основанная на социально-психологическом процессе, и как таковая она начинается с индивида. Недовольство экономическим статусом, как мотив радикальных идеи и терроризма также может быть личной или коллективной. При исследовании ученые назвали, что террористы-самоубийцы часто движимы чувством личной виктимизации и мести. Тем не менее всякие личные мотивы вряд ли сопровождаются тогда, когда личная жалоба или недовольство не оформлена и не интерпретирована как репрезентативная групповая жалоба. Поскольку одних жалоб недостаточно для объяснения радикализации, некоторые авторы постулируют необходимость триггерного события для связи жалоб с «врагом». Идея о кризисном моменте, создающем толчок к вступлению в радикальную группу, это же часто упоминается как важнейшая идентификация жертвы с фактором радикализации. Например, «Модель полиции Нью-Йорка» агентов спецслужбы США, М. Силбер и А. Бхатта также определяет кризис как катализатор «религиозного поиска», а для ученого Института исследования внешней политики в Филаделфии –М. Сэйджмена «чувство морального возмущения» инициирует процесс радикализации. Эти «активизирующие события», которое воспринимается как несправедливое в отношении как к индивиду так и группе, могут спровоцировать сильную жажду возмездия. Ученый Восточное Лондонского университета Великобритании А.Силке в своих исследованиях показал воздействие информации в СМИ как стимулирующее событие для индивида чтоб он каким-то образом смог отождествить себя с жертвой и это по мнению ученого оказывается достаточным для создания стимула присоединиться к экстремистским организациям.
По мнению М. Сэйджмена «мобилизация социальных сетей» усиливает фактор радикализации среди групп, так как способствует взаимодействию с единомышленниками, и эта естественная групповая динамика усиливают личные обиды и усиливают социальные связи, что приводит к формированию «эхо-камеры». В этой связи М. Сэйджмен также ссылается на феномен саморадикализированных групп, или «групп парней» также введенный как терроризм «стаи одиноких волков». Кроме того, он подчеркивает важность социальных сетей, высокий риск и усилие движения по вербовке через уже существующие архитектуры родства и дружбы. Он также признает актуальность социализации с точки зрения постепенной индоктринации и конструирования идентичности. Таким образом, движения действуют как агенты, конструируя общее значение коллективной идентичности. По мере того как радикальные идеи проходят через эти сети, небольшие группы людей обращаются в процессы группового мышления.
Появление интернета произвело революцию в современной коммуникации. И она же, очевидно, оказала влияние на террористическую коммуникацию, вербовку и финансирование. Поэтому некоторые ученые утверждают, что интернет играет сопоставимую роль в насильственной радикализации. «Киберпространство» фигурирует даже в случае доморощенного терроризма с начала двадцатого века, оставляя цифровой след. Повышенная потенциальная опасность воздействия экстремистского контента, предоставляемого Интернетом, может инициировать вступление человека в него и поддерживать его или ее продолжение на пути радикализации. Интернет позволяет экстремистским группам распространять свои сообщения гораздо более широкой аудитории, чем другие средства массовой информации, повышая их видимость. Например, джихадисты начали использовать интернет примерно в то время, когда он стал доступен в 1990-х годах, и с тех пор их приложения эволюционировали от использование простых веб-страниц и использование чатов и форумов в начале 2000-х годов привело к более широкому использованию социальных сетей и зашифрованного коммуникационного программного обеспечения.
Однако, помимо расширения их охвата, интернет также позволяет экстремистским группам адаптировать свои сообщения к конкретным целевым аудиториям, что называется стратегией «узкого вещания».
Интернет предлагает легкий доступ к идеологическим структурам, которые могут обеспечить индивидам «видимость порядка, обновление самоощущение и больший невидимость проблемных реальностей». Эти реальности, отмеченные воспринимаемыми лишениями и жалобами, рассматриваются экстремистскими группами с помощью различных обрамляющих процессов, предлагая альтернативные нарративы как часть более широкой системы убеждений, таким образом привлекая новобранцев «обещаниями дружбы, принятия и целеустремленности». Таким образом, интернет функционирует как катализатор для переформирования идентичностей у индивидов.
Теперь же, опираясь на теорию социальной идентичности и теорию идентичности, мы можем выделить два аспекта развития идентичности. Формирование идентичности описывает когнитивные и социальные процессы конструирования идентичность индивида, в то время как социальная идентификация обозначает влияние социальных категорий и групповой принадлежности на конструирование идентичности. В этом цифровая среда интернета может играть важную роль в динамике, поскольку она предлагает интернет и социальные сети как платформу для альтернативных идеологий и как новая возможность для присоединения к социальным группам. Вездесущая неопределенность в отношении истинных идентичностей в сети и возникающая в результате «деиндивидуация», потеря внутренних ограничений, приводит к более импульсивному и иррациональному поведению в реальном обществе. Таким образом, децентрализованный и анонимный характер интернета обусловил особую целенаправленную политику экстремистских групп, которые стремятся радикализировать и вербовать особо уязвимых лиц. В первую очередь это изолированные, недовольные и маргинализированные молодые люди, которые приходят ко всему этому скорее стремясь к «фантастическим повествования», чем к религиозному вдохновению. Например, одним из результатов подобных явлении является феномен «джихадистской прохлады», то есть попытка ребрендинга джихадистского терроризма как модной субкультуры.
Актуальным для нашего понимания влияния онлайн среды на радикализацию является вопрос о способности интернета заменить или превзойти взаимодействие и отношения лицом к лицу. Интернет рассматривается как «точка контакта» способствуя формированию отношений, усиливая общее чувство принадлежности к «воображаемому сообществу», а в нашем случае предполагаемое единство с радикальными группами. Ученые выделяют способность интернета создавать социальные связи между человеком и виртуальными радикальными сообществами приводит даже к выводу, что «радикализация лицом к лицу» была заменена «радикализацией онлайн» в сегодняшнем расположение карантинной изоляции стран. На самом деле также можно назвать, что Интернет во многих случаях способствует формированию новых виртуальных отношений и таким образом, Интернет предоставляет шанс для «новых форм общения» компенсируя отсутствие физической близости преимуществами анонимности и возможного самораскрытия.
Жұмаділ Қарлығаш Аманғалиқызы, магистрант религиоведение, специалист Центра изучения религий
